JК
Брехт :: Копелев Лев Зиновьевич
Страница: 39 из 510Друзья уже сейчас влюбленно слушают, когда он поет свои песни. Он никогда не бывает доволен собой и только от проклятой застенчивости притворяется самоуверенным. Но он твердо знает, что уже не может быть таким, как другие вокруг, не может и не хочет.
Он поет веселую песню о том, как «добропорядочные» люди, среди которых он живет сейчас, и святые в раю, куда он, конечно, попадет,
...говорят точь-в-точь как моя мать:
Он иной человек, он иной человек,
Он совсем иной, чем все мы.
Глава вторая
В беспокойную пору...
В города я пришел в беспокойную пору,
Когда голод царил.
К людям пришел я в пору восстания
И восставал вместе с ними.
Молодой солдат в бескозырке, надвинутой на брови, в мятой куртке и пыльных сапогах неторопливо идет вдоль темных домов. Только немногие окна светятся, разбавляя желтизной мутно-серые осенние сумерки. Солдат сосредоточенно смотрит вниз, будто пересчитывает плитки неровного тротуара.
— Эй вы, рядовой, почему не приветствуете?.. Эй, вы, должно быть, из помойной ямы сбежали.
Кричит фельдфебель хрипло каркающим, настоящим казарменным голосом. Сверкают сапоги и лаковый козырек фуражки, лоснится портупея. Плечистый, коренастый, усатый он стоит, широко расставив ноги, посреди тротуара. Рядом с ним унтер-офицер, выше, тоньше и весь тусклее — и сапоги, и глаза, и козырек. Он успокаивает фельдфебеля:
— Оставь его! Это санитар Брехт.
Он поет веселую песню о том, как «добропорядочные» люди, среди которых он живет сейчас, и святые в раю, куда он, конечно, попадет,
...говорят точь-в-точь как моя мать:
Он иной человек, он иной человек,
Он совсем иной, чем все мы.
Глава вторая
В беспокойную пору...
В города я пришел в беспокойную пору,
Когда голод царил.
К людям пришел я в пору восстания
И восставал вместе с ними.
Молодой солдат в бескозырке, надвинутой на брови, в мятой куртке и пыльных сапогах неторопливо идет вдоль темных домов. Только немногие окна светятся, разбавляя желтизной мутно-серые осенние сумерки. Солдат сосредоточенно смотрит вниз, будто пересчитывает плитки неровного тротуара.
— Эй вы, рядовой, почему не приветствуете?.. Эй, вы, должно быть, из помойной ямы сбежали.
Кричит фельдфебель хрипло каркающим, настоящим казарменным голосом. Сверкают сапоги и лаковый козырек фуражки, лоснится портупея. Плечистый, коренастый, усатый он стоит, широко расставив ноги, посреди тротуара. Рядом с ним унтер-офицер, выше, тоньше и весь тусклее — и сапоги, и глаза, и козырек. Он успокаивает фельдфебеля:
— Оставь его! Это санитар Брехт.