День, когда умер Сталин   ::   Лессинг Дорис

Джин – низенькая, оживлённая дама в очках, была дочкой епископа, а её преданность делу рабочего класса подтверждалась тридцатью годами работы в партии. Ко мне она всегда относилась мягко и с терпением. «Товарищ, – говорила она, – интеллектуал, вроде тебя, испытывает гораздо большее давление разлагающих сил капитализма, чем партийный работник, каким бы он ни был. Это не твоя вина, но тебе постоянно нужно себя контролировать».

Я ответила, что, как мне кажется, я себя постоянно контролирую, но, тем не менее, не могу отделаться от ощущения, что капиталистическая пресса иногда, конечно, совершено непреднамеренно, пишет правду.

Джин аккуратно доела начатый бутерброд, поправила очки и прочитала мне короткую лекцию о необходимости сохранения рабочим классом высокой бдительности. Потом она сказала, что ей пора, потому что в два она должна быть в своём кабинете, а единственная возможность для интеллектуала с моей биографией стать на правильную точку зрения состоит в более активной партийной работе и слиянии с рабочим классом, и что лишь таким образом написанное мной может стать оружием в классовой борьбе. И ещё добавила, что пришлёт мне протоколы открытых процессов в тридцатые годы, и когда я прочту их, моя теперешняя шаткая позиция в отношении Советского Союза станет более твёрдой. Я ответила, что уже давным-давно прочла эти протоколы, и они всегда казались мне неубедительными.