Истоки (Книга 2)   ::   Коновалов Григорий Иванович

Горела свеча, возвращавшиеся военнопленные играли в самодельные карты.

- ...Сидит у нее один, чубчик на сторону. Жена как обваренная. Сапер ей: "Не убирай со стола, я добавлю закусь и спирток есть. Сейчас побреюсь". Потом тому чубчику: "Давай и тебя заодно побрею". Посадил на табуретку, намылил, запрокинул голову, занес бритву. Раз провел по щеке, попробовал ладонью. "Ничего, - говорит, - гладкий". А у того язык отнялся, пот заливает глаза. Не стал сапер пить с ними. Ушел. Баба на крыльце догнала, в ногах валялась, пыль мела головой с его сапог.

- Простил?

- Неизвестно. Может, он, сапер-то тот, на мине подорвался, развязал бабе руки, а может, домой пришел с вывернутой душой.

- Верность - вопрос не теоретический, а практический: нашел человека - твое счастье, не нашел - нет счастья. Никакими рассуждениями не поможешь. Вот однажды...

Михаил уснул, не дослушав рассказа о чьей-то жене. И опять продолжался прежний сон: старался увести Веру, а она оглядывалась на мясника, который был где-то рядом, но которого Михаил не видел, а только чувствовал спиной его опасную близость. То вспыхивал у Веры былой разум, и она шла с Михаилом, то опять тупела, плакала и кричала, что без мясника ей не жить.

Два раза просыпался Михаил, потом снова тонул в тревожном сне. В третий раз он не лег, боясь увидеть продолжение сна.

"Почему соглашался, чтобы мясник жил с ней?" - снова и снова думал он, идя к Вере, покоренный устрашающей правдой сна, более тревожной, чем правда яви.