Мирская чаша   ::   Пришвин Михаил Михайлович

Суд мужику короткий:

— Есть?

— Будет!

Гонит мужик скоро в чистик, там на берегу ручейка, начала великой русской реки, горит огонек, над огнемкотел, из котла змей капает в чайник, из чайника в бутылку, в карман ее и на суд.

— Ну как вышло?

— Ублаготворил.

— Что же тебе еще надо?

— Самому губу разъело.

— Эх, борода, борода, была у мужика борода красная и стала борода пестрая, была у быка голова, да черт ей рога дал: ему бы головой думать, а он рогами землю копает — бык, черт да мужик одна партия. Понимаешь ты, борода, мою притчу?

К вечеру уже нет ни одной бороды у нас на дворе, весь оплеванный и не раз уже облитый помоями павлин взлетает на вяз ночевать, в танцевальном зале Культкома между ампирными колоннами загорается дорогой огонек керосиновой лампы и налаживаются актеры играть французский водевиль «Мышь под столом», гармонист испытывает свою гармонь на московский лад, и хор деревенских девушек учится усердно выпевать «кипит наш разум возмущенный», особенно им трудно дается «с интернационалом воскреснет род людской». Даже из города за двадцать верст приезжают сюда танцевать, оттого что в городе простые танцы строго запрещены а разрешают только танцы пластические.

Горе в эти танцевальные ночи Павлинихе, ее убивает забота о барском добре, как бы что не стащили последнее, и старуха всю ночь караулит ручки дверей, запечатанные печатью.

Охотно расскажет:

— В одной деревне стояла пустая изба на отлете, и замечают, как и у нас: пляс там бесовский и музыка. Позвали священника.