Дождь идет   ::   Сименон Жорж

Что касается тети, то, пользуясь особой милостью, она по-прежнему парила в очищенном пространстве перед дверью лабаза в обществе высокопоставленных лиц, и я готов поклясться, что видел, как она с ними разговаривала.

- Смерть убийце!.. Кончайте уж!.. - орали одни.

- Долой шпиков! - кричали другие. - Смерть фараонам!..

Тогда в нашем темном убежище раздался голос - мой голос, и представляю себе, как вздрогнули родители, если сам я вздрогнул, услышав произнесенные с удивительным, нечеловеческим спокойствием слова:

- Я знаю, где он прячется!

- Ты его видишь?

- Нет... Но я знаю, где он прячется... И я поднялся с пола. Я сказал еще:

- Смотри, мама... - и постучал по заложенной двери, - у Альбера в комнате точно такой же тайник.

Меня недослушали. С улицы Сент-Йон на площадь выехало человек двадцать конных жандармов. Толпа откачнулась, на наши ставни так надавили, что казалось, они не выдержат напора и все, падая друг на дружку, продавив стекла витрины, ввалятся в лавку.

- Ты задвинул засов, Андре?

Но вдруг какая-то мысль пронзила матушку. Она посмотрела на стоявшую на улицу тетю Валери и поискала меня глазами в темноте.

- Жером... Ей-то, по крайней мере, ты ничего не сказал?..

- Да что ты!

Но я покраснел. Я чувствовал себя виноватым. Сердце щипал мучительных страх. Нет! Я действительно ничего не сказал тете.