JК
Сборник рассказов и повестей. :: ЛУКИНА Любовь
Страница: 202 из 570Пожалуй, это было эффектно: нечто мягкое, округлое, из чего грубо и властно проросли Рука и Глаз.
Сидоров вдохновенно переносил на холст часть тропинки, скрупулезно заменяя камушки глазами и не замечая даже, что в траве и впрямь рассыпаны не камушки, а глаза и что сам он, наверное, впервые в жизни не творит, но рабски копирует натуру.
Актер и поэт подошли, храня угрожающее молчание. Федор - весь в работе - рассеянно глянул на них.
– Привет, мужики! Меня ищете?
– Тебя! - многообещающе пробасил Григорий.
Художник удивился, опустил кисть и уставился на соседей по турбазе. Пауза тянулась и тянулась. Линзообразно поблескивающее синее око Федора отражало то сдвоенный профиль Чуского, то зоб Персткова.
– Мужики! - обретя дар речи, проговорил художник. - Что это с вами?
– Он спрашивает! - загремел Григорий, но Федор уже ничего не слышал. Незначительный левый глаз его увеличился до размеров правого. Художник завороженно оглядывался: розовый березняк, тысячеокий, словно Аргус, кустарник, черное небо над светлым прудом…
– Не прикидывайся! - закричал Перстков. - Твоя работа, твоя!
Рука с кисточкой, взмыв на уровень синего ока, заслонила сначала верхнюю часть лица Персткова, затем нижнюю.
– Ай, как найдено!… - еле слышно выдохнул художник. - Характер-то как схвачен, а?… Гриша, ты не поверишь, но я его видел именно так!
– Так?! - страшно вскрикнул Перстков, тыча себя пальцем в кадык. - Вот так, да?!
Он угодил в яремную ямку и закашлялся.
Сидоров вдохновенно переносил на холст часть тропинки, скрупулезно заменяя камушки глазами и не замечая даже, что в траве и впрямь рассыпаны не камушки, а глаза и что сам он, наверное, впервые в жизни не творит, но рабски копирует натуру.
Актер и поэт подошли, храня угрожающее молчание. Федор - весь в работе - рассеянно глянул на них.
– Привет, мужики! Меня ищете?
– Тебя! - многообещающе пробасил Григорий.
Художник удивился, опустил кисть и уставился на соседей по турбазе. Пауза тянулась и тянулась. Линзообразно поблескивающее синее око Федора отражало то сдвоенный профиль Чуского, то зоб Персткова.
– Мужики! - обретя дар речи, проговорил художник. - Что это с вами?
– Он спрашивает! - загремел Григорий, но Федор уже ничего не слышал. Незначительный левый глаз его увеличился до размеров правого. Художник завороженно оглядывался: розовый березняк, тысячеокий, словно Аргус, кустарник, черное небо над светлым прудом…
– Не прикидывайся! - закричал Перстков. - Твоя работа, твоя!
Рука с кисточкой, взмыв на уровень синего ока, заслонила сначала верхнюю часть лица Персткова, затем нижнюю.
– Ай, как найдено!… - еле слышно выдохнул художник. - Характер-то как схвачен, а?… Гриша, ты не поверишь, но я его видел именно так!
– Так?! - страшно вскрикнул Перстков, тыча себя пальцем в кадык. - Вот так, да?!
Он угодил в яремную ямку и закашлялся.