JК
Шопен :: Оржеховская Фаина Марковна
Страница: 55 из 138Право, мне легче было бы целый год не играть, чем хоть на минуту огорчить тебя!
– Ты причинил мне большое огорчение, Фрицек, – сказал Тит, покачав головой, – потому что я испугался за тебя! Эти графы, князья, вся их жизнь – это как омут! Сам не заметишь, как втянешься. Они всегда лгут. Ах, пан, вы гений! Ваша музыка бесподобна! – Ведь они не скупятся на слова! Но… на языке – мед, а под языком – лед!
– Почему ты так думаешь?
– Да потому, что панская милость – до порога! Прихоть! Они тобой тешатся, как игрушкой, а потом, как игрушку, и выбросят!
– Вот смешной! Да ведь ты сам пан!
– Не знаю, о чем ты говоришь, – холодно ответил Тит. – Отец твердил мне: паны разные бывают! Да разве в этом дело? Только те, среди которых ты был… и мне и тебе они чужие!
– Однако Антек и Феликс – наши приятели!
– Приятели, но не друзья!
– Я, ей-богу, не замечал никакой разницы в обхождении!
– Не замечал – тем хуже! Когда-нибудь заметишь!
– Ты только не лишай меня своей дружбы, Титусь!
– Что выдумал! Наша дружба с тобой… – он хотел сказать: «до гроба», но устыдился, – на долгие годы. А то, что я тебя побранил, так это и есть моя дружба к тебе!
Некоторое время они шли молча. Тит уже раскаивался, что говорил так резко, а главное – так много. Он не любил говорить, и слово «красноречивый» было в его устах осуждением.
Бричка стояла готовая у корчмы.
– Напиши мне поскорее, жизнь моя, чтобы я знал, что ты уже не сердишься!
Друзья обнялись.
– Ты причинил мне большое огорчение, Фрицек, – сказал Тит, покачав головой, – потому что я испугался за тебя! Эти графы, князья, вся их жизнь – это как омут! Сам не заметишь, как втянешься. Они всегда лгут. Ах, пан, вы гений! Ваша музыка бесподобна! – Ведь они не скупятся на слова! Но… на языке – мед, а под языком – лед!
– Почему ты так думаешь?
– Да потому, что панская милость – до порога! Прихоть! Они тобой тешатся, как игрушкой, а потом, как игрушку, и выбросят!
– Вот смешной! Да ведь ты сам пан!
– Не знаю, о чем ты говоришь, – холодно ответил Тит. – Отец твердил мне: паны разные бывают! Да разве в этом дело? Только те, среди которых ты был… и мне и тебе они чужие!
– Однако Антек и Феликс – наши приятели!
– Приятели, но не друзья!
– Я, ей-богу, не замечал никакой разницы в обхождении!
– Не замечал – тем хуже! Когда-нибудь заметишь!
– Ты только не лишай меня своей дружбы, Титусь!
– Что выдумал! Наша дружба с тобой… – он хотел сказать: «до гроба», но устыдился, – на долгие годы. А то, что я тебя побранил, так это и есть моя дружба к тебе!
Некоторое время они шли молча. Тит уже раскаивался, что говорил так резко, а главное – так много. Он не любил говорить, и слово «красноречивый» было в его устах осуждением.
Бричка стояла готовая у корчмы.
– Напиши мне поскорее, жизнь моя, чтобы я знал, что ты уже не сердишься!
Друзья обнялись.