JК
Тетрадь третья :: Цветаева Марина
Страница: 76 из 156) — мой) когда сам не знаешь — кто ты, на что похож, — впрочем, не сам, а сама, ибо у мужчин этого возраста нету) — итак, на вид 45 лет, но должна быть моложе, если не предполагать, что породила свою Светлану [127] (названную, очевидно, в честь Пушкина, хоть это — Жуковского [128] ) 37-ми лет — что тоже возможно: всю жизнь собиралась — и разродилась.
О Светлане этой — Светике — говорит захлебываясь, показывает ф<отогра>фию и открытку: тоже белорыбица — в русском костюме, за к<отор>ый где-то, конечно, получила какой-то приз, а пишет — 8 лет — Je tan brase. [129] Учится во франц<узской>школе. По-русски не читает и не пишет вовсе — и наверное не говорит. Сейчас — для точности — гостит в Баварии: оттуда анбразирует.
Итак — внучка Пушкина, родная дочь Александра Александровича, генерала, почетного опекуна, бывавшего у нас в доме в Трехпрудном, куда ехал мимо дома Гончаровых, с нашим — смежного (наш — д<ом>№ 8, шоколадный, со ставнями, с двумя огромными серебряными тополями. Разобран в Рев<олюцию>на дрова), родная дочь пушкинского Сашки — и жена «маленького русского офицера», сидящего в Шарантоне [130] (у E. H. там сидит сын, и знакомство на этой почве).
Белобрысая белобровая белоглазая немка, никакая, рыбья, с полным ртом холодного приставшего к нёбу сала (жирно картавит).
— У Вас есть какой-нб. листок Пушкина?
Она, с удовлетворенной и даже горделивой улыбкой:
— Ни-че-го. Папа всё отдал в Академию наук.
Узнала от нее, что оба пушкинских имения живы (в Револ<юцию>был упорный слух, что Михайловское сгорело) [131] — но сильно запущены. Единственное собственное — не на вопрос — сведение (вставка в наш с E. H.
О Светлане этой — Светике — говорит захлебываясь, показывает ф<отогра>фию и открытку: тоже белорыбица — в русском костюме, за к<отор>ый где-то, конечно, получила какой-то приз, а пишет — 8 лет — Je tan brase. [129] Учится во франц<узской>школе. По-русски не читает и не пишет вовсе — и наверное не говорит. Сейчас — для точности — гостит в Баварии: оттуда анбразирует.
Итак — внучка Пушкина, родная дочь Александра Александровича, генерала, почетного опекуна, бывавшего у нас в доме в Трехпрудном, куда ехал мимо дома Гончаровых, с нашим — смежного (наш — д<ом>№ 8, шоколадный, со ставнями, с двумя огромными серебряными тополями. Разобран в Рев<олюцию>на дрова), родная дочь пушкинского Сашки — и жена «маленького русского офицера», сидящего в Шарантоне [130] (у E. H. там сидит сын, и знакомство на этой почве).
Белобрысая белобровая белоглазая немка, никакая, рыбья, с полным ртом холодного приставшего к нёбу сала (жирно картавит).
— У Вас есть какой-нб. листок Пушкина?
Она, с удовлетворенной и даже горделивой улыбкой:
— Ни-че-го. Папа всё отдал в Академию наук.
Узнала от нее, что оба пушкинских имения живы (в Револ<юцию>был упорный слух, что Михайловское сгорело) [131] — но сильно запущены. Единственное собственное — не на вопрос — сведение (вставка в наш с E. H.