Трава забвенья   ::   Катаев Валентин Петрович

И третий: с мешками у глаз среди зала, седая и руки сухие, жена, неподвижно дежуря, стояла у тела в ногах, как Россия…»

Во сне сквозь шум темных крыльев я услышал стук в дверь. Ctvk судьбы. Я проснулся и долго не мог понять, где я нахожусь, медленно всплывая на поверхность из таинственных хлубин сновидений, не успевших еще дойти до сознания.

Передо мною стояла большая фигура очень высокого человека в фетровой шляпе, и я услышал слова, сказанные знакомым голосом – баритональным басом, который как бы мягко сходил на низы:

– Вы рады?

Он мог этого не спрашивать. Конечно, я был рад. Но меня удивило, что он не на бегах, хотя был беговой день, тринадцатое апреля. Он вошел в комнату, уже еле-еле тронутую приближающимися сумерками, поставил палку в угол, а шляпу повесил на пуговку самой верхней полки шведского книжного шкафа, предварительно попробовав пальцами, крепко ли она держится, эта самая пуговка, которую он в прошлый раз оторвал, так что мне пришлось обернуть ее стерженек бумагой.

Снимая пальто и бросая его на валик дивана, он рокочущим приглушенным басом приговаривал:

– Рад, что вы рады, и рад, что рад аппарат. Аппарат прекрасный, аппарату рад, – рад и я и мой аппарат. Узнаете?

– Конечно. «Баня».

– А знаете, откуда это попало в «Баню»?

– Не знаю.

– Из детства. Купили фотографический аппарат. Вся семья очень радовалась. Немедленно выразил это стихами: «Мама рада, папа рад, что купили аппарат». Это и было мое первое стихотворение.