В прицеле Бурый медведь   ::   Беляков Петр Алексеевич

Что-то кричит в рупор сержант Пеккер: то ли злорадствует над бессилием врага, то ли призывает его солдат сдаваться в плен. А я не могу отдышаться и прийти в себя от охватившего меня волнения.

- Товарищ старшина (за несколько дней до этого мне было присвоено звание "старшина"), вас вызывает Похитон. - Телефонист подает трубку.

- Что случилось? Кто растревожил осиное гнездо? - спрашивает командир роты.

Докладываю обо всем подробно.

- Я же запрещал отлучаться...

- А я не отлучался: дом в зоне моего взвода. Командир роты сменил гнев на милость, похвалил меня за инициативу, обещал доложить комбату.

Следующей ночью вражеская граната разорвалась перед окопом в двух-трех шагах, обдав меня крошками пороха и мелкими осколками. Ран оказалось много, но все неопасные. Лежу на носилках и слышу, как по телефону старший лейтенант Похитон докладывает:

- Вышел из строя...

Умоляю врача, все ту же Екатерину Ивановну Лаврову, которую когда-то упрашивал Алеша Адров, оставить меня лечиться при санроте полка.

На молодом теле раны зарастают быстро. Через неделю я был уже на ногах. Наш батальон к тому времени отвели во второй эшелон. Это совсем рядом с санротой, и я с разрешения врача пошел навестить боевых друзей. Первым, кого встретил, был комсомолец Завалишин, видавший виды пулеметчик.

Окоп ефрейтора Михаила Завалишина находился в саду, где росли яблони-антоновки. Какая же это красота!

- Каждое утро любуюсь садом, - говорит Михаил. Завалишин ревниво оберегал яблони. Он никому не разрешал рвать наливающиеся соком плоды.