JК
Война никогда не кончается (Рассказы, документальная проза, стихи) :: Деген Ион
Страница: 47 из 50Ощущение удивительной легкости и раскованности подхватило меня, когда я вышел из ворот Центрального института травматологии и ортопедии. С портфелем, вмещавшем зубную щетку и пустоту на месте сданных экземпляров диссертации, я сел в троллейбус, даже не обратив внимания на номер.
Случилось так, что вместо станции метро "Войковская" я почему-то оказался возле станции "Сокол".
Почти двадцать лет назад я плелся здесь на костылях к своей казарме. Все было пустынно, необитаемо. И станция "Сокол" была конечной. Сейчас ее окружал массив огромных зданий. Город разросся неимоверно.
Я разглядывал незнакомый пейзаж, и наледь под колесами отъезжавших троллейбусов, и снег, искрившийся под январским солнцем. Я вспоминал август 1945 года, полк, Сашу под домашним арестом. Снег искрился, как письма из духовной академии.
Вместо троллейбуса к остановке мягко подкатил черный "ЗИЛ". Милиционер уже собирался поднести к губам свисток. Но, увидев марку автомобиля, сделал вид, что не заметил нарушения и охотно стал отвечать обратившейся к нему старушке.
Выскочил щофер и открыл правую заднюю дверь лимузина. И милиционер, и зеваки, и я в их числе с любопытством смотрели на величественно вышедшего красавца-священника в темно-лиловой бархатной скуфие, в серо-лиловой рясе, сидевшей на священнике, как парадный китель на кадровом строевом офицере, с крестом такой красоты на груди, что от него трудно было оторвать взгляд.
Случилось так, что вместо станции метро "Войковская" я почему-то оказался возле станции "Сокол".
Почти двадцать лет назад я плелся здесь на костылях к своей казарме. Все было пустынно, необитаемо. И станция "Сокол" была конечной. Сейчас ее окружал массив огромных зданий. Город разросся неимоверно.
Я разглядывал незнакомый пейзаж, и наледь под колесами отъезжавших троллейбусов, и снег, искрившийся под январским солнцем. Я вспоминал август 1945 года, полк, Сашу под домашним арестом. Снег искрился, как письма из духовной академии.
Вместо троллейбуса к остановке мягко подкатил черный "ЗИЛ". Милиционер уже собирался поднести к губам свисток. Но, увидев марку автомобиля, сделал вид, что не заметил нарушения и охотно стал отвечать обратившейся к нему старушке.
Выскочил щофер и открыл правую заднюю дверь лимузина. И милиционер, и зеваки, и я в их числе с любопытством смотрели на величественно вышедшего красавца-священника в темно-лиловой бархатной скуфие, в серо-лиловой рясе, сидевшей на священнике, как парадный китель на кадровом строевом офицере, с крестом такой красоты на груди, что от него трудно было оторвать взгляд.