Выбор   ::   Бондарев Ю В

То, что, по обыкновению, легко заявлял сейчас Щеглов, и то, что было не по душе Лопатину, задевало в эту минуту Васильева не сущностью их несогласных позиций, а тем, что замечал, как сумрачно темнели под ресницами глаза Виктории, и он страстно хотел понять, что происходило в этой красивой светловолосой головке дочери, так алчно впитывающей терпкий яд слов Эдуарда Аркадьевича, словно бы сквозьсмех наслаждавшегося самоуничижительной горечью разочарования.

"Мне ясно, что он хочет понравиться Илье, но его вдохновляет спор с Лопатиным и внимание Виктории, - подумал Васильев. - Иначе откуда этот ливень сарказма и иронии? В нем есть какая-то наркотическая сила зыбкости. Как он нехорошо действует на Викторию, и как это нехорошо видеть!.."

- Кого жалеть, Александр Георгиевич? Скажите, пожалуйста? - спросила вдруг Виктория с брезгливым вызовом. - Лжеца? Грабителя? Дурака? Они еще больше станут лжецами, грабителями и дураками.

- Совет, Вика! Что касается дураков, - попытался поиграть ее словами Лопатин, обеспокоенный гневной вспышкой Виктории, - то надо вырабатывать в себе дуракоустойчивость. Или, пожалуй, считаться с ними, Вика, ввиду их численного превосходства. Надо, пожалуй, верить...

- Верить? Чудесно! Вы сказали "верить". А что такое вера - страх или убеждение? - перебил его сейчас же Щеглов, и бесовский костер взвился искрами в глазах его. - Вера? Пережитая истина или эмоциональное отношение к истине? В какую веру вы обращаете Вику?

- Перестаньте, дядя, - строго сказала Виктория, и по ее горлу прошла еле заметная судорога. - Так стало модно очень. Все сразу переводить в шутку. И вы стали так, Александр Георгиевич, хотя вам не идет. Для чего говорить слова, одни слова на все случаи жизни? Кому нужны ваши длинные монологи? - поморщилась она гадливо.