Завтра будет поздно   ::   Дружинин Владимир Николаевич

- Что выше, - спросил Коля, - Слава первой степени или Красная Звезда?

- Трудно сравнить, - посмеивался майор, отлично понимая, куда клонит Охапкин. - Орден Славы, видишь ли, солдатский...

- Короткову Славу дали - произносит Коля в сторону и как бы невзначай.

- За что же? - притворно удивился майор, уже не раз слышавший про Короткова.

- Такой же шофер, как и я. В автороте. Снаряды возит на передок. Эх, пойти, что ли, шину накачать! - сказал Охапкин, но не двинулся с места.

Лобода рассмеялся. Ну можно ли сердиться на Колю! Он наивно выпрашивает себе награду, как мальчишка коньки или велосипед.

Я доложил майору. По-моему, медлить нечего, Фюрста надо взять в оборот. Он-то, наверное, знал убитого. И надо, чтобы Фюрст выступил у микрофона. Это ошеломит немцев. Легенда рассеется как дым.

Но странно, майор рассердился. Он крякнул, отбил пальцами звонкую дробь на ларе, потом стал выговаривать мне.

Легенда? Кстати, Фюрст дрался как черт, ранил троих наших бойцов, и взяли его полумертвого. Не дешевая добыча! Пруссак, твердое дерево! Взять в оборот? Но есть же конвенция о военнопленных. Понуждать их к чему-либо запрещается.

- За-пре-щается! - повторил Лобода. - Эх, писатель! Повоевали бы вы с таким Фюрстом, как это делал я...

Лобода часто наезжал в лагерь для пленных "повоевать", то есть поспорить с пленными.

- Предположим, он назовет вам фамилию убитого. Дальше что? - кипел майор, бросая на меня свирепые взгляды.