Боберман-стюдебеккер   ::   Алмазов Борис Александрович

Когда Вовка с отцом вломились в прихожую, пес сидел перед запертойдверью, задрав кудлатую голову и вдохновенно закатив глаза, будто солист в опере, переливчато гудел. Мелодия, известная ему одному, была мрачна и свирепа. Наверно, в этой ночной арии стюдебеккер рассказывал о своей печальной судьбе, о пережитом и о том, как ему крупно повезло, как он доволен и счастлив, и какая замечательная жизнь ожидает его в этом доме.



Глава десятая

Георгин выл долго…

…отец несколько раз вставал, стучал в заколоченную дверь, орал на певца, ругался. Стюдебеккер ненадолго умолкал. Но вдохновение его не оставляло. И, переждав, пока в доме установится тишина и голос его будет особенно хорошо слышен, он начинал свою серенаду с начала.

Поначалу он тихонечко, будто закипающий чайник, сипел. Долго прислушивался, и когда убеждался, что все уснули (или по крайней мере молчат), брал ноты регистром пониже, но зато погромче. Опять прислушивался. И, наконец, поразмявшись, врезал таким утробным басом, что в кухонном буфете звенела посуда, а в ванной сама собой начинала литься вода из крана. Ночной концерт закончился далеко заполночь, но Вовка еще долго не мог уснуть.

Он слышал, как мама выходила на кухню пить валерьянку или принимать снотворное, как бабуля ворочалась, скрипела пружинами дивана в своей комнате, как выходил курить и кашлял отец. Но не эта ночная ходьба прогоняла дремоту.

Странные непонятные мысли не давали ресницам склеиться в сладком сне. Непрошеные картины возникали перед Вовкиным воображением.