Боберман-стюдебеккер   ::   Алмазов Борис Александрович

С большим трудом его удавалось вытолкать туда на ночь, днем же он терся в комнатах, затаиваясь под диванами, стульями, выскакивая неожиданно прямо под ноги с таким искусством, что все Вовкино семейство кувыркалось через него, будто клоуны в цирке.

Как подсчитала мама, с той поры как в доме появился Георгин, в семье перебили посуды больше, чем за всю предыдущую жизнь. Даже если вести счет с рождения бабушки. Однако, это был не главный талант бобермана.

Георгин с большим интересом присматривался к телевизору. Особенно его волновали музыкальные передачи. Не однажды мама вскакивала, держась за сердце, когда Георгин вставал передними лапами на спинку ее кресла и взвизгивал прямо ей в ухо.

Но это были еще цветочки. Исторический момент грянул неожиданно, как стихийное бедствие.

Шел какой-то концерт. Ведущая в длинном черном платье с блестками процокала каблучками.

— Алябьев. «Соловей», — объявила она.

Певица в белых кружевах сложила руки лодочкой, точно собралась нырнуть со сцены в зрительный зал.

— Ах, люблю… — сказал отец, устраиваясь поудобнее на диване.

Вовка тоже поднял голову от тетрадей — теперь он, чтобы избавиться от Георгина — ну, скажем, чтобы не выводить его по вечерам, — учил уроки. Бабушка и мама тоже приготовились слушать.

Никто не видел, как за креслом, взволнованный оркестровым вступлением, поднялся Георгин.

— Со-о! Ло-о! Вей! Моой! Со-о-ло-о-вей! — по складам пропела певица.

И боберман вдруг вместе с оркестром грянул гнусавым баритоном:

— Вац, вау-у-у-у…

— Гооолосистый, соооловей! — продолжала певица.

— Ай! Ай! Ай! — поддержал ее боберман.