История О   ::   Реаж Полин

Какой влюбленный не испугался бы сам своей клятвы, если бы хоть на миг смог всерьез и на самом деле измерить все, что стоит за его обещанием отдать себя целиком и на всю жизнь? И какая влюбленная не колебалась бы, если бы хотя бы на миг смогла осознать, что же на самом деле значат слова "до тебя я не знала любви... никогда до тебя я не знала этого трепета", которые срываются с ее губ? Или, может быть, другие, более глубокие - глубокие ли? - "Я хотела бы как-нибудь наказать себя за то, что была счастлива до того, как появился ты". И вот она поймана на слове. И вот ей приходится служением, если так можно сказать, оправдывать свои слова.

В "Истории О" нет недостатка в различного рода мучениях. Удары плетью, и даже клеймение раскаленным железом представлены здесь в избытке, не говоря уже о цепях и наручниках или выставлении на всеобщее обозрение прямо на террасе дома. Здесь почти столько мук, сколько бывает молитв в жизни аскетов, ушедших от мира в пустыню. И так заботливо они все описаны и как бы пронумерованы, словно отделены друг от друга маленькими камешками. Далеко не всегда эти истязания доставляют удовольствие тому, кто их изобретает: Рене отказывается делать это; сэр Стефан, если и соглашается, то делает это так, словно выполняет некий трудный долг. Они вовсе не забавляются, это очевидно; в них нет ничего садистского. Все в конечном счете происходит так, будто сама О - и только она одна - требовала для себя кары постоянным насилием.

В этом месте какой-нибудь не слишком умный читатель захочет поговорить о мазохизме.