JК
Мужчина и методы его дрессировки :: Гущина Лилия
Страница: 120 из 180А давай-ка свернем ему из этих пальчиков кукиш! Нечего потакать половому каннибализму! Понравится, раскушает и начнет время от времени являться за свежим глотком крови. Как тебе участь собаки, которой бросают мясо, обвязанное суровой ниткой, чтобы потом вытянуть угощение из желудка?
Значит, нечего ждать, когда твой залетка положит на кухонный стол вместо цветов свою покаянно-окаянную голову в мучительных зудящих лишаях колебаний. Кому нужна его голова в отрыве от всего прочего? Попробуем уберечь родную плоть от расчленения и вклинимся между светлым вчера и темным завтра со своей рабочей версией развитая действия. Какова она?
Представь, человек собрался на служебный банкет. На улице слякоть, печень побаливает, куда-то плестись, чтобы с фальшивым подобострастием на лице и ненавистью в сердце внимать бесконечным, как караван товарняков, тостам шефа, делать комплименты его стерве-секретарше, поддакивать пьяным откровениям коллег. Гораздо охотней он провел бы этот вечер за рюмкой коньяка у родного телевизора. Но долг есть, к сожалению, долг.
Но вдруг швейцар у парадного подъезда преграждает дорогу:
· Не велено пущать!
Апатию и спесь как ветром сдуло. «Как так — „не велено“! Почему? Вот же пригласительный билет!»
А из зала доносятся взрывы смеха, аплодисменты. «Веселятся, сволочи», — завистливо вздохнет «дор. и ув. тов.», начисто забыв, что полчаса назад шел сюда как на каторгу.
Значит, нечего ждать, когда твой залетка положит на кухонный стол вместо цветов свою покаянно-окаянную голову в мучительных зудящих лишаях колебаний. Кому нужна его голова в отрыве от всего прочего? Попробуем уберечь родную плоть от расчленения и вклинимся между светлым вчера и темным завтра со своей рабочей версией развитая действия. Какова она?
Представь, человек собрался на служебный банкет. На улице слякоть, печень побаливает, куда-то плестись, чтобы с фальшивым подобострастием на лице и ненавистью в сердце внимать бесконечным, как караван товарняков, тостам шефа, делать комплименты его стерве-секретарше, поддакивать пьяным откровениям коллег. Гораздо охотней он провел бы этот вечер за рюмкой коньяка у родного телевизора. Но долг есть, к сожалению, долг.
Но вдруг швейцар у парадного подъезда преграждает дорогу:
· Не велено пущать!
Апатию и спесь как ветром сдуло. «Как так — „не велено“! Почему? Вот же пригласительный билет!»
А из зала доносятся взрывы смеха, аплодисменты. «Веселятся, сволочи», — завистливо вздохнет «дор. и ув. тов.», начисто забыв, что полчаса назад шел сюда как на каторгу.