Генеральские игры   ::   Щелоков Александр

Он не любил женских слез и дома, а тут впадаетв истерику любовница, которая при встречах с ним должна забывать о своих несчастьях и улыбаться, во всяком случае, не ныть и не стонать. В конце концов, любовник — не душевный целитель, не психоаналитик, чтобы выслушивать охи и ахи. Особенно если учесть, что он никогда не клялся Руфине в любви и верности. Да, между ними возникло тяготение, но это чистая физиология. Их объединяли желания тел и только.

Шоркина так и подмывало напустить на себя обиженный вид, хлопнуть дверью и уйти. Успокоится, образумится — сама позвонит, попросит вернуться. А нет — да пропади она пропадом, неврастеничка. При нынешних-то знакомствах, которые уже образовались, он найдет с кем играть на флейте мелодии более веселые.

И все же Шоркин сдержался. Добавив в голос интонацию участливости, спросив:

— Что с тобой, наконец?

— Лучше скажи, что с тобой?

— Что именно ты имеешь в виду?

— Ничего особенного.

— К чему тогда слезы?

— Выяснила, что ты скотина, как все мужики, и расстроилась. Неисправимая свинья…

— Почему свинья?

— Потому что, её как ни сдерживай, она влезет в грязь. Влезет и выкатается.

Он обозлился.

— Чего же ты от меня хотела?

— От тебя? Ничего.

— Зачем же потащила с собой? Крутила бы там хвостом одна.

— Хотела посмотреть, как ты поведешь себя в компании голых баб. Я даже знала, как все будет. Знала и все же надеялась, что ошибаюсь…

— Ай-ай, она знала! — Шоркин насмешливо скривил губы.