Гибель и возрождение   ::   Пирс Йен

Взять хотя бы дело, которым занимаюсь я.

— Шпионаж.

— Торговлю, Флавия, торговлю. Вы не возражаете, если я буду называть вас по имени?

— Нисколько.

— Георгос. В старые добрые времена мы все так боялись шпионов, коммунистов… Мы знали, что мы делаем и для чего — стоим на страже границ Европы. А потом — пуф! — и все изменилось. Начали происходить очень странные вещи.

— Например?

— Люди перестали ориентироваться в обстановке. Старые представления оказались негодны, и они начали исповедовать еще более старые. Традиционный враг исчез, и им пришлось сосредоточиться на враге, еще более традиционном. Вы понимаете меня?

— Абсолютно.

— В самом деле? Вы меня удивляете.

— Продолжайте.

— Старый Харанис. Странный человек. Что вам известно о нем?

— Немногое. Я слышала, что он коллекционирует произведения искусства и держит несколько галерей, хотя я предполагала, что он давно избавился от них. Мне как-то жаловался на это один из знакомых аукционистов. Это ведь он заявлял, будто у него столько картин, что он уже не знает, куда их девать?

Фостиропулос улыбнулся:

— Да, это он. Почувствовав приближение старости, Харанис вдруг стал необыкновенно набожным. Он перестал собирать полотна старых мастеров и, наоборот, начал жертвовать отдельные работы храмам. Так, он отдал несколько икон, но потом бросил и это занятие.

— В таком случае даже вы должны признать, что его имя всплыло не случайно.

— Возможно.