Голубые пески   ::   Иванов Всеволод

Ты, возможно, девушка, слышала о подрядчике Качанове, на семнадцать церквей подряд у него...

- Городски... - протянул старик: - самый настоящий вор в городе и водится. Раз меня мир поставил, я и карауль. Мужики с казаками за землю поехали драться, а я воров выпускай; видал ты ево!

- До ветру хотя пустите.

- Ничего, валяй там, уберут.

Девка, вытянув по бедрам руки прямо как-то, заглянула в амбар.

- Пусти меня, деда, посмотрю.

- Не велено, никому.

Шмуро забил кулаками в дверь.

- Пусти, дед, пусти. У меня, может быть, предсмертное желание есть, я женщине хочу его об'яснить. Я понимаю женское сердце.

И, обернувшись к Кириллу Михеичу, задыхаясь, сказал:

- Единственный выход! Я на любовь возьму.

- Так тебе она ноги и расставила. Ты им лучше сапоги пообещай. Хорошие сапоги.

Старик девку в амбар не пропустил. Она взяла крынку, пошла было. Здесь Шмуро торопливо сдернул свои желтые, на пуговицах, сапоги и, просовывая голенище в щель, закричал, что дарит ей. Девка тянула сапог: голенище шло, а низ застревал. Старик, ругаясь, открыл дверь. Кирилл Михеич и Шмуро быстро вышли. Девка торопливо махнула рукой:

- Снимай другой-то.

Засунула сапоги под передник и, озираясь, ушла. Старик об'яснил:

- За такие дела у нас... - Он, подмигнув, чмокнул реденькими губами: - я только для знакомства.

- Может, мои отдать? - сказал Кирилл Михеич.

- А отдай, верна. Лучше, парень, отдай. Возьмут да и кончут, - бог их знат, какому человеку достанутся...