Голубые пески   ::   Иванов Всеволод

Старик, натягивая похожие на пузыри штаны, спросил:

- Куды?

Огонь от фонаря на лице - желток яичный. Голос - как скорлупа, давится.

Кирилл Михеич:

- Сапоги скинь. Прибрано сено?

- Сеновал?

В такую темь каждое слово - что обвал. Потому - не договаривают.

- Лопату давай.

- Половики сготовь.

Фонарь прикрыли половиком. Огонь у него остроносный.

- Не разбрасывай землю. На половики клади.

Половики с землей желтые, широкие, словно коровы. Песок жирнее масла.

В погребе запахи льдов. Плесень на досках. Навалили сена.

Таскали вдвоем сундуки. Ставили один на другой.

Точно клали сундуки на него, заплакал Поликарпыч. Слеза зеленая, как плесень.

- Поори еще.

- Жалко, поди.

- Плотнее клади, не войдет.

Тоненько запела у соседей Варвара - точно в сундуке поет. Старик даже каблуком стукнул:

- Воет. Тоскует.

- Поет.

- Поют не так. Я знаю, как поют. Иначе.

Песок тяжелый, как золото - в погреб. И глотает же яма! Будто уходят сундуки - глубже колодца. Остановился Поликарпыч, читал скороговоркой неразборчивыми прадедовскими словами. А Кирилл Михеич понимал:

Заговорная смерть, недотрожная темь

выходи из села, не давай счастье раба

Кирилла из закутья, из двора. В нашем

городе ходит Митрий святой, с ладоном.

со свящей, со горячим мечом да пра

щей.