Балаустион   ::   Конарев Сергей

Я одним из первых вбежал в коридор, где они бились. У Рыжего был такой вид, будто он только что поздоровался со смертью. С его меча стекала кровь, а Горгил еще дергался в конвульсиях.

— И все-таки одолел Леотихид. Самого Горгила! Какая жалость, что не наоборот!

— Согласен. Теперь Рыжий собирает славу. В городе на каждом углу звонят о его подвиге, а голову Горгила выставили на торговой площади.

— Неужели спартанцы отвернулись от Эврипонтидов? Стратег Никомах сказал, что номарги должны охранять Пирра от горожан.

Тисамен поморщился.

— Агиады травят спартанцев подлыми россказнями, что Пирр убил отца ради того, чтобы получить трон. На похоронах Павсания Агесилай сказал, что позаботится о том, чтобы злодейски умерщвленный царь не остался неотмщенным. Делал вид, что глубоко сожалеет, такую речь толкнул… «Погиб великий спартанский царь», «человек великой души», «последний из героев»… Можно было подумать, что хоронят его родного отца. Хотя все знают, как он ненавидел старого Эврипонтида и как боролся против его возвращения.

Галиарт удивленно прицокнул языком.

— Я раньше не замечал за Хромоногим такого лицемерия. Он хоть и был мерзавцем, но… почти честным.

— Власть портит людей, — глубокомысленно изрек Тисамен. А Агесилай — это уже не тот ирен, что бил нас по зубам, а царь. Царь Спарты.

Страхи Галиарта подтвердились: город встретил их молчаливой враждебностью.