Балаустион   ::   Конарев Сергей

— По преданию, амазонки прижигали себе одну грудь, чтобы она не мешала им при стрельбе из лука. У тебя же обе… кхм… одинаковые.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась королева, колыхая объектом разговора перед самым носом эфора. — И какую же из них ты хотел бы прижечь, добрый господин? Эту или вот эту?

С восхитительным бесстыдством она покрутила плечами.

— Эту! — рявкнул Гиперид, за талию притянул девушку к себе, прильнув ртом к упругому полушарию.

Она игриво захохотала, но через миг ее смех превратился в вопль боли — зубы Змея безжалостно вгрызлись в ее нежную плоть. Оглушительно визжа, содрогаясь всем телом, танцовщица попыталась оттолкнуть от себя терзающую ее голову, но эфор держал ее крепко. Насладившись истязанием, он оттолкнул ее сам, и амазонка, все еще продолжая кричать, хлопнулась ягодицами на пол. На одной из ее грудей вспухала уродливая кровяная клякса. Гиперид с отвращением сплюнул.

Увидев на белом мозаичном треугольнике лежащий в алом сгустке откушенный сосок, Архелай почувствовал, что его замутило.

— Эй, кто-нибудь, факел сюда! — крикнул Гиперид, вытирая тыльной стороной ладони страшный окровавленный рот. — Нам нужно прижечь… рану.

Произошло что-то ужасное. Критий чувствовал это каждое мгновение пребывания в родном доме. Неведомая беда наложила отпечаток на весь уклад жизни семьи лафиропола Эпименида.