Балаустион   ::   Конарев Сергей

Леонтиск был рядовым его декады.

Афинянин поморщился. Он терпеть не мог, когда в обычном разговоре Тисамен разговаривал с ним, как командир с подчиненным. К сожалению, за Тисаменом это водилось; он не мог отделить человеческие отношения от уставных.

— Авоэ, выходят! Командир и царь Павсаний! — возбужденно крикнул Энет, неотрывно следивший за входом.

При виде царя отроки приняли смиренный вид, автоматически сменили свободные позы на стойку «вольно». Царь Павсаний в эти годы был высоким, статным человеком, несмотря на свой возраст и совершенно седую голову сохранившим и горделивую осанку, и подтянутую фигуру воина. Высокий лоб царя, переходивший в аккуратную залысину, прорезали глубокие морщины — следы глубоких дум и тревог. Сейчас кустистые брови царя сошлись к переносице, на его щеках горел гневный румянец. Положив руку сыну на плечо, Павсаний что-то быстро, возбужденно говорил. Сам Пирр в тот момент напоминал маленького демона, вырвавшегося на свободу после тысячи лет заточения и жаждущего крови. Желваки играли у него на щеках, уши горели, а ладонь нервно комкала хитон в том месте, где обычно находится рукоять прицепленного к поясу меча. К счастью, сейчас оружия при молодом эномархе не было: в период Игр закон жестко ограничивал число тех, кому дозволено появляться на улице вооруженным.

Сын и отец вышли из ворот особняка. Леонтиску показалось, что управляющий, приставленный к воротам, ехидно усмехнулся им вслед.