Бремя равных   ::   Назаров Вячеслав

Пан продолжал тихо, с плохо скрываемой нежностью деда, рассказывающего о школьных подвигах любимого внука:

- После этой ночи Уисс нас буквально замучил. Мы установили в акватории четыре стационарных магнитофона и непрерывно крутили записи. Сначала он требовал только симфоническую музыку, причем со специфическим уклоном.

- Чем -же еще поразил вас дельфин-меломан? - В голосе Карагодского проскальзывали нотки нетерпения и раздражения.

А в открытые иллюминаторы каюты Пана попеременно заглядывали то серое небо, то серое море. С утра слегка штормило, но сейчас волнение почти улеглось. Изредка легкий ветер вздувал неплотно задернутую штору, и тогда в каюте повисала зыбкая морось.

Пан вздохнул.

- Простите, Вениамин Лазаревич. Возможно, это действительно лирика. Но эта лирика заставила нас поновому взглянуть на дельфинов вообще и на наше с ними сотрудничество в частности.

- Яснее.

- Я говорю о ШОДах...

- И о ДЭСПе?

- Да, я говорю и о "Школах Обучения Дельфинов", и о "Дельфиньем Эсперанто", и о многом-многом другом, что исправить гораздо труднее. Конечно, как первый этап исследований... Пожалуй, никого нельзя винить в том, что так получилось. Хотя...

- Винить?!

Олимпийское спокойствие изменило академику. Низкое кресло заскрипело отчаянно, и Карагодский поднялся на Пана, красный, тяжелый, налитый негодованием и обидой.

- Винить?!

Он провел дрожащими пальцами по лацкану пиджака.