Человек Номоса (Одиссей сын Лаэрта - 1)   ::   Олди Генри Лайон

- Это у нас лавр и гиацинты; оба, сынок, тоже хорошенько замешаны на крови. Удивительное дело: красота чаще всего вырастает, если ее кровью удобрять. Про Гиацинта я тебе рассказывал, как его метательным диском убило; а лавр - это дриада Дафна-покойница. Оба - неудавшиеся любовники... знаешь, мальчик мой, Глубокоуважаемым вообще редко везет с любовниками.

Лаэрт задумался о чем-то своем.

Добавил погодя:

- Да и с любовью, пожалуй, тоже.

...Осень шла по Итаке.

Память ты, моя память... папа, это я.

Я вернулся.

Я стою рядом с тобой-молодым и с собой-маленьким, я нюхаю асфодель и не хочу жевать травку-моли; я слушаю твою болтовню ни о чем - якобы ни о чем. Ты всегда любил поговорить о пустяках, о своем саде, куда "хорошие люди" отовсюду свозили чудесные, невозможные саженцы, семена и побеги; ты обожал эти редкие минуты именно за самое дорогое, что в них было, - за редкость.

Мама вечно бранилась, что ты уделяешь мне мало внимания. "Наша мама", как ты всегда называл ее в разговорах со мной; и капелька доброй лжи в этих словах была сладкой на вкус.

Наша мама была не права.

Хабирру-иудеи.

Просто твое внимание было направлено повсюду; оно было не таким, как у других, не столь заметным, не столь бесстыже-выпирающим - твое внимание.

Редким оно было, редким и дорогим, подобно бессловесным обитателям твоего садика.

Папа, это я.