Черти   ::   Масодов Илья

Павел Максимович принес Клаве немного одежды, и даже гребешок, чтобы расчесывать волосы, еды, правда, у него почти не было, одни сухари да чай, но сердобольная соседка тетка Маргарита подкармливала его и Клаву супом и печеной картошкой, еще Клава ела набитых с Петькой из рогатки голубей, жареных на крыше над медной плошкой, полной ворованного керосина, она сама же их и ощипывала, привязанных за лапы к бечевке, иногда они были еще живые, трепыхались, глядели на Клаву бусинками глаз, сочились кровью, и это было лакомство - пососать из полумертвой птицы горячей, пьянящей крови, этому тоже научил ее Петька, а Клава научила его называть голубей цыплятами, это она сама придумала, чтобы было смешно.

Никто не замечал, чем Клава с Петькой занимались на вершинах домов, хотя иногда они бывали там и ночью, так красиво было гулять пустынными крышами, распугивая тени котов, под сияющими звездами, ходить босиком по нагретой дневным солнцем черепицей, вдыхать сверху запах цветов, еще растущих на балконах, так хорошо было растянуться порой на твердой плоскости, лицом вверх, и ничего не видеть, кроме созвездий и призрачной дороги в никуда. Клаве казалось тогда, что она настолько свободна, что может полететь, просто не очень еще хочет. Куда лететь, она, впрочем, уже знала: просто вверх, в космическую тьму, туда, где звезды станут больше. И еще Клава догадывалась, каких существ могла бы она встретить там, тех, чьи следы находила она в собственных снах. Одним из них был Комиссар.

Никто, кроме Клавы, не думал больше о таких вещах. Все остальные словно спали. Когда Клава заглядывала им в глаза, там трудно было разглядеть какое-нибудь выражение - одна муть и покорство неведомой судьбе. Даже Павел Максимович, который часто грезил ночами о будущем величии человека, смотрел мимо настоящего, стараясь его не замечать, и Клава, конечно, знала, почему: вокруг творилось жуткое. И Павел Максимович чувствовал это, хотя и не признавался сам себе.