Далеко-далеко отовсюду   ::   Ле Гуин Урсула

И она взяла с рояля скрипку, прижала ее щекой к плечу - тем особым манером, как это делают скрипачи, - правда, теперь по размеру инструмента я понял, что это альт, а не скрипка; она натерла канифолью смычок, просмотрела ноты на пюпитре и заиграла.

Ничего общего с обычным концертным исполнением это не имело. Из-за того, что потолок в комнате был высокий, а сама комната пустая, звук получался громкий, сильный, - казалось, он отдается у тебя в костях. (Потом она мне объяснила, что для занятий это была превосходная комната, потому что Натали сама слышала малейшую свою ошибку.) И она недовольно морщилась, ворчала что-то себе под нос. И повторяла отдельные музыкальные фразы снова и снова. Этот стремительный фрагмент она играла, когда я пришел, и теперь повторила его раз десять, а то и пятнадцать; иногда она бралась за следующий пассаж, но потом снова возвращалась к этому. И каждый раз он звучал немного по-другому, пока наконец дважды не прозвучал совершенно одинаково. Получилось. И она пошла дальше. И когда она сыграла от начала до конца всю часть, тот фрагмент в третий раз прозвучал точно так же. Да.

Раньше мне никогда не приходило в голову, что музыка и мышление так схожи между собой. Пожалуй, можно сказать, что музыка это особый вид мышления, или наоборот, что мышление - это особый вид музыки.

Говорят, что ученый должен обладать терпением и что девяносто девять процентов его труда составляют скучная рутина, тщательная перепроверка данных - пока он полностью не убедится в своей правоте.