Дерни за веревочку   ::   Рыбаков Вячеслав

Ваша храбрость сравнима лишь с Дон-Кишотовой, а мастерство непревзóйденно, — он так и сказал в высоком штиле: «непревзóйденно», а не «непревзойдéнно». — Беда, однако, в том, что вы переживаете. Вы никогда не говорите просто, а все время переживаете, изливаете душу. Сие недопустимо. Вы отдаете душу на поругание шушере, а шушера обязательно будет бить душу, ибо органически душевности не выносит, и дело для вас кончится утратой способности генерировать душевность. Нельзя размениваться. Бисер перед свиньями метать в наше сложное и прекрасное время очень легко, ибо свиней пруд пруди, но невыгодно — КПД нулевой. Не советую, мнэ-э… съедят.

— И пусть едят, — пробормотал Дима.

— Полно чушь-то молоть! Прибереги свой пыл для дела!

— Не притворяться — это и есть дело.

— Слова — это не дело. Слова всем обрыдли. Приберегай душу для поступков, Дымок.

— Ты мне свою систему предлагаешь, — сказал Дима. — А у меня своя. Наверное, только она для меня и возможна.

Он врал. Не было у него системы, он вел себя, как получалось. Но Шут этого понять не мог. Он пожал плечами и сказал задумчиво:

— Оно, конечно, красивше, — помолчал. — Пускай мечтатель я, мне во сто крат милей довольства сытого мои пустые бредни… Мой голос одинок, но даже в час последний служить он будет мне и совести моей. И вместо подлости, и вместо славы мелкой я выбираю в сотый раз мой гордый путь под перестрелкой горящих ненавистью глаз… Что ж, ненависть врагов — прекрасное топливо, но ведь донкихотов не ненавидят, над ними ржут… Впрочем, я это уже говорил. Берегитесь, друг мой.