JК
Дерни за веревочку :: Рыбаков Вячеслав
Страница: 17 из 232Если вам дороги разум и жизнь, держитесь подальше от трупяных болот.
— Хорошо, — Дима улыбнулся. — Но думаю, покамест это мне…
— Да-а?! — взбеленился Шут. — А вот когда на зачете шеф посмотрит-посмотрит на твою авангардистскую мазню и скажет: «Лавр-руха, служи нар-роду!» Что ответишь?
Дима засмеялся.
— Ржать будешь потом, — нетерпеливо прервал его Шут. — Мне-то, естественно, скажешь, что и делаешь это, в отличие от многих и многих, в поте лица малюющих алые стяги… И это будет неправда. Непритворная. А вот ему?
— Черт его знает… — Дима скребанул затылок. — Наверное, что, вот, стараюсь, вот, учусь… вот, лукавый попутал…
— И это конец нашего спора, — проговорил Шут.
— Почему?!
— Ты позврослел. Когда человек донкихотствует в безопасных дозах, в безопасной обстановке, вне людей, от коих зависит его будущность, это, знаешь ли, добрый знак. Человек приспособился. Человек не пропадет.
— Софистика, — пробормотал Дима. — Что-то ты меня, — он улыбнулся, — совсем запутал.
— Дур-рак ты, светик, — ответил Шут, с кряхтением поднялся и, горбясь, ушел.
О господи, подумал Дима устало и опять вспомнил про Нее. Стало совсем паршиво, захотелось по шпалам броситься в Питер. Он тут сидит, а Она, может, ждет. Сил нет сидеть! Он сидел.
Он достал блокнот, время скоротать, но тут же спрятал. Ему уже случалось писать в подпитии. Казалось, он наконец-то создает нечто настоящее. Непохожее. Свое. Наутро он заколеровал все ровным изумрудным цветом.
— Хорошо, — Дима улыбнулся. — Но думаю, покамест это мне…
— Да-а?! — взбеленился Шут. — А вот когда на зачете шеф посмотрит-посмотрит на твою авангардистскую мазню и скажет: «Лавр-руха, служи нар-роду!» Что ответишь?
Дима засмеялся.
— Ржать будешь потом, — нетерпеливо прервал его Шут. — Мне-то, естественно, скажешь, что и делаешь это, в отличие от многих и многих, в поте лица малюющих алые стяги… И это будет неправда. Непритворная. А вот ему?
— Черт его знает… — Дима скребанул затылок. — Наверное, что, вот, стараюсь, вот, учусь… вот, лукавый попутал…
— И это конец нашего спора, — проговорил Шут.
— Почему?!
— Ты позврослел. Когда человек донкихотствует в безопасных дозах, в безопасной обстановке, вне людей, от коих зависит его будущность, это, знаешь ли, добрый знак. Человек приспособился. Человек не пропадет.
— Софистика, — пробормотал Дима. — Что-то ты меня, — он улыбнулся, — совсем запутал.
— Дур-рак ты, светик, — ответил Шут, с кряхтением поднялся и, горбясь, ушел.
О господи, подумал Дима устало и опять вспомнил про Нее. Стало совсем паршиво, захотелось по шпалам броситься в Питер. Он тут сидит, а Она, может, ждет. Сил нет сидеть! Он сидел.
Он достал блокнот, время скоротать, но тут же спрятал. Ему уже случалось писать в подпитии. Казалось, он наконец-то создает нечто настоящее. Непохожее. Свое. Наутро он заколеровал все ровным изумрудным цветом.