Дерни за веревочку   ::   Рыбаков Вячеслав

Я все время буду тут, никуда не уйду ни на секунду!

— Хотьсейчас-то не ври, — отчетливо сказал Шут. — Через месяц замуж выскочишь.

И тут не выдержал Дима.

— Ну вот зачем ты маму обижаешь? Болеть болей, а маму не обижай!

— Что ты, Димочка! — глотая слезы, перепуганно залепетала Лидка. — Мы так играем! Просто мы так играем! На самом деле мы всю жизнь друг друга любим, как бешеные! Ты же знаешь!

Они не сразу поняли, что за бульканье донеслось откуда-то. Замерли. Чуть приоткрыв запавший, почти беззубый рот, Шут смеялся, ласково глядя на них обоих.

— Сын прав, — отчетливо, старательно выговорил он. — Больше не буду.

Лидка стремительно наклонилась над ним, схватила его высохшую, будто бы и мышц, и костей уже лишенную руку. Прижала к груди.

— А я права, Коленька? — едва слышно спросила она, с мольбой заглядывая ему в глаза. — Я права?

Его пальцы, тонкие и ломкие, словно лапки синицы, чуть шевельнулись у нее между ладонью и грудью. В последний раз он ее поласкал.

— Пава, — сказал он.

Через два часа он потерял сознание и, хотя Лидка и Дима не выходили из палаты до самого конца, поговорить больше не удалось. Шут умер через три дня.

С похорон ехали молча. Молча поднялись на лифте. Молча вошли. Поседевшая Лидка села в кресло у окна. В этой небольшой, но такой уютной — она так старалась! — квартирке Шут не успел побывать. Под этим потолком он никогда не просыпался. Этот воздух его не помнил.

Дима в своей комнате что-то наигрывал на гитаре очень тихо и очень печально.