Дерни за веревочку   ::   Рыбаков Вячеслав

— Яблочко принес, хороший мой, дай тебе бог здоровья, — залепетала она, с трудом садясь и протягивая руку — белую, вялую, в синих полосах вздутых вен. Взяла, попробовала. Сморщилась, — нарочно, что ль, выбирала похуже? — тон сразу стал недовольным, резким. Откинулась на стоящие горбом подушки. — Чего ж сама-то не пришла? Заразы боится?

Это было настолько несправедливо, что слезы обиды за маму и бессильной злобы на эту ядовитую рухлядь жгуче затопили горло. Мама сидела возле бабули ночами, когда ту разбирал кашель, всегда были наготове горячее молоко с медом, пертуссин… Ставила горчичники, переодевала, когда старуха потела… А что было раньше! И что будет потом! Вся жизнь, сколько Юрик помнит, текла очерненная кошмаром бабулиных печеночных колик. Слабость с утра, измывательски упрямые отказы вызвать врача — пройдет, вы не хлопочите, я уж как-нибудь сама, я себя еще могу прокормить; уход на работу и возвращение ползком через час-полтора, надсадные стоны, рвота… Мама выносит ведро, а он, Юрик, лежит, слушая все из-за тонкой, как папиросная бумага, стенки, подкошенный вечной болью в ногах, не в состоянии ничем помочь, и стискивая кулаки, плача в подушку и заклиная судьбу: «Я никого не буду мучить… Я не доживу до старости…» И наконец далеко за полночь — соизволение: да вызови ты врачей, ведь силы нету терпеть! И нечеловечьи крики, прерываемые то новой рвотой, то требовательным: вызвала? И приезжали, и делали уколы, и спрашивали: почему не позвонили сразу.