Есть, господин президент!   ::   Гурский Лев

 — Тысяча извинений, я бы не рискнул тревожить тебя до полудня, но вот обстоятельства… Ксан-Ксаныч только что из Праги, записал там второй чешский альбом, жаждет продлить ощущения… С пивом я уже утряс, мы пригоним к эфиру «Пилзнер урквелл», а вот с кнедликами я буквально лечу. Ксаныч, конь привередливый, желает такие же, как у Ворличека, а я, черт, запамятовал его фирменную начинку…

Он, видите ли, запамятовал, усмехнулась я про себя. Сказал бы честно, что не знает. С чешской кухней Вадик традиционно пролетал, как фанера над Пражским Градом. Он вовремя не просек, что народ, перекушав дальневосточной экзотики, потянется в Восточную Европу. Ну ладно, не буду терзать бедного Кусина. Да и вода в ванне уже стынет.

— Творог с черносливом, — милостиво обронила я. — И в тесто двадцать капель лимона. Все остальное — по шаблону.

— Ты золото, Яна Ефимовна! Ты великая женщина! Ты круче Елены Молоховец! — возликовал Вадик. И на радостях поступил неосторожно, прибавив свое обычное: — Как честный человек, я готов теперь на тебе жениться. Во!

Эта дурацкая хохма моего одноклассника всегда почему-то жутко меня раздражала. Ну смотри, Вадик, сам напросился. Два года за одной школьной партой приравниваются к году семейной жизни: ты знаешь у соседа все болевые точки.

— Ах, дорогой, — завздыхала я, — я бы пошла за тебя с радостью. Останавливает меня только одно: что, если наши дети умом пойдут не в маму, а в папу? Это ж будет катастрофа.

— По-твоему, я идиот? — искренне удивился Кусин.