JК
Фаэты :: Казанцев Александр
Страница: 294 из 599Но больше всего поражали ниспадающие на ее плечи совершенно седые волосы, заколотые у висков простым, но искусным украшением.
Услышав мои шаги, она резко повернулась, глаза ее расширились и замерцали.
Чичкалан отстал, наблюдая за нашей встречей издали.
— Мотылек! — Я протянул к ней руки.
Она с горестной улыбкой смотрела на меня. Очевидно, она подметила во мне что-то чужое, может быть, мою бородку. Недаром Нот Кри настаивал, чтобы я удалил ее. У местных жителей, как выяснилось, не было растительности на лице.
Но я неверно истолковал взгляд Мотылька. Оказывается, именно эта бородка, которая могла достаться мне лишь от бородатых предков через мою «мать», плененную рабыню, прежде всего убедила Мотылька, что я Топельцин!
— Топельцин! — воскликнула она, бросилась ко мне, прильнула к груди и заплакала. Ее крепкие плечи вздрагивали, а мои ладони ощущали их тепло.
Она плакала, дитя Земли, не подозревая, что плачет на груди своего бесконечно далекого брата, лишь случайно похожего на ее погибшего возлюбленного.
— Мотылек верит, что Топельцин вернулся? — спросил я, готовый все рассказать этой милой и несчастной девушке.
Но я не был готов к проявлению такой буйной радости и нежности, которые земная девушка обрушила на меня.
Она гладила мое лицо, бороду, брови, волосы, заглядывала мне в глаза и тихо смеялась.
— А годы, годы идут даже и на небе, — сказала она, внимательно изучая мое лицо.
Услышав мои шаги, она резко повернулась, глаза ее расширились и замерцали.
Чичкалан отстал, наблюдая за нашей встречей издали.
— Мотылек! — Я протянул к ней руки.
Она с горестной улыбкой смотрела на меня. Очевидно, она подметила во мне что-то чужое, может быть, мою бородку. Недаром Нот Кри настаивал, чтобы я удалил ее. У местных жителей, как выяснилось, не было растительности на лице.
Но я неверно истолковал взгляд Мотылька. Оказывается, именно эта бородка, которая могла достаться мне лишь от бородатых предков через мою «мать», плененную рабыню, прежде всего убедила Мотылька, что я Топельцин!
— Топельцин! — воскликнула она, бросилась ко мне, прильнула к груди и заплакала. Ее крепкие плечи вздрагивали, а мои ладони ощущали их тепло.
Она плакала, дитя Земли, не подозревая, что плачет на груди своего бесконечно далекого брата, лишь случайно похожего на ее погибшего возлюбленного.
— Мотылек верит, что Топельцин вернулся? — спросил я, готовый все рассказать этой милой и несчастной девушке.
Но я не был готов к проявлению такой буйной радости и нежности, которые земная девушка обрушила на меня.
Она гладила мое лицо, бороду, брови, волосы, заглядывала мне в глаза и тихо смеялась.
— А годы, годы идут даже и на небе, — сказала она, внимательно изучая мое лицо.