Фрагментарное копыто неподкованной собаки   ::   Гусев Владимир

Палубный, опешив от неожиданности, не кричит, а буквально ревет и, сделав пару быстрых шагов по направлению к строптивцу, раз и другой взмахивает бичом.

Теперь он стоит совсем близко от меня. Настолько близко, что я, несмотря на оковы, могу вытащить из-за его пояса длинный нож.

Сил у меня немного, но, лезвие ножа столь остро, что он без труда входит в толстое брюхо палубного по самую рукоятку.

Вместо того чтобы отнять у меня нож, палубный хватается за живот, наклоняется, пытаясь зажать обеими руками огромную рану, и я вонзаю лезвие ему в горло. Последнее, что я успеваю, - это завопить, точнее, захрипеть от радости.

Никогда в жизни я не был так счастлив, как в это мгновение.

Но этот хрип, похоже, отнимает у меня последние силы. Выбеленные ветром, водой и солнцем доски палубы становятся такого же цвета, как хлещущая из ран моего врага кровь, - черного. Потом палуба вдруг опрокидывается на меня, я пытаюсь оттолкнуть ее рукой...

- "Коробейники кукуют..."

- Это - одна из палат, - сказал Шпак, гостеприимно распахивая дверь. Подождав, пока все корреспонденты войдут и разместятся вдоль стен, он продолжил:

- Всего таких палат сто двадцать восемь, и в каждой - по восемь саркофагов.

Саркофагами он назвал закрытые прозрачным пластиком ложа, установленные "ромашкой". В сердцевине "цветка" стоял замысловатой формы агрегат, к которому от каждого саркофага тянулись провода и шланги. На ложах, укрытые простынями, лежали мужчины и женщины. Лица их были безмятежно-спокойны и абсолютно неподвижны.

- Как видите, ни один саркофаг не пустует.