Страница:
4 из 229
– С чего она так люто озверела? Наверно, Колька малой своим ревом довел бабу до белой горячки?
– Колька подрос. Теперь, даже когда Людка его нещадно лупит, молчит, как партизан. Терпеливый будет мужик.
– Ну, форменная тигра! И собственного дитя не жалеет. За что лупит-то?
– За недостойное поведение. Навернет карапуз чашку овсяной каши «Геркулес» и по часу впустую на горшке сидит. Только Людка на него трусы наденет, он, стервец, тут же в них и навалит.
– Вот безобразник. Уже кашу наворачивает?
– И соленые огурцы до безумия любит. Как увидит на столе миску с огурцами, сразу хватает самый большой и уплетает за обе щеки, будто с похмелья.
– Гляди-ка… Причудливый вкус. От материнской груди давно отвык?
– С Людкиных грудей котенка не накормишь. На коровьем молоке пацан вырос. Начиная с четушки. Теперь поллитряк враз заглатывает. После верещит: «Щас ушшусь, ушшусь» и мочится, где попало под Людкины подзатыльники.
– Говорить научился?
– Лопочет. Матерные слова почти все освоил.
– Тебя признает?
– В каком отношении?
– Папкой или батькой называет?
– Ни так и ни сяк.
– А как?
– Наголик стебаный.
– Алкоголик, что ли?
– Дураку понятно.
– Людкина школа?
– Ну, а чья больше. Сам знаешь, без мата Людка двух слов связать не может.
Помолчали.
– Что же нам теперь придумать?… – со вздохом спросил Замотаев. – Не отметить День Победы – большой грех.
– Да, Победа – святое дело… – Упадышев тоже вздохнул. – Можно бы заглянуть к деду Егору Ванину.
|< Пред. 2 3 4 5 6 След. >|