Глория   ::   Михальчук Вадим

Её кавалер, высокий, молодой, со щегольскими усиками, в ослепительно белом костюме и лаковых туфлях перехватывает её взгляд, смотрит на меня и со снисходительной усмешкой лезет в карман брюк. Я молча смотрю на них, я смотрю прямо на них, но мне они кажутся какими-то прозрачными, нереальными. Мне кажется, что я смотрю сквозь них.

Франт бросает мне серебряную монету, сверкнувшую в луче электрического фонаря, и я ловлю её.

Она с удовольствием смотрит на него, поправляя прядь волос, выбившуюся из-под сетки.

— Дай Бог вам счастья, добрые господа, — говорю я, кланяясь.

— Дай бог счастья вам обеим, — повторяю я им вслед.

Я тоже добрый сегодня. Я устал, я весь день на ногах, но я добрый и Бог добрый — ведь я столько раз за день повторял его имя и обещал всем, что он их вознаградит. Какой добрый Бог! Я всем обещал счастье и всевозможные блага от его имени. Какой добрый Бог! Добрые люди, швыряющие нам мелочь на ярко освещенных улицах, добрые, богатые, хорошо одетые люди, бросающие нам деньги, чтобы мы поскорей убрали свою вонь и грязь с их ухоженных, чистых, ослепительных улиц. Какой добрый Бог! Наша кружка потяжелела. Видно, Бог был добр к нам сегодня. Но тут он решает, что хватит для нас добра — законник в парадном мундире и белых перчатках повелительно машет нам жезлом, чтобы мы поскорей убирались отсюда. Мы повинуемся доброте закона. Закон тоже добр, мог бы огреть дубинкой, забрать мелочь, да и вообще врезать раз-другой ботинком по ребрам, а он просто прогоняет нас.