Голубая кровь   ::   Угрюмова Виктория

Заходящийся в крике воин в наброшенной на доспехи пятнистой шкуре эфпалу, на клочковатую грязную шерсть которой стекает кровь из его развороченной нижней челюсти…

ядовитое жало соратника, намертво застрявшее в щите с золотым изображением рычащего панон-тераваля, и отвратительный треск его ломающихся покровов…

четырехпалая, с отсутствующим средним пальцем, рука человека, впившаяся в крыло масаари-нинцае в предсмертной судороге…

воющий милделин с вытянутыми руками ковыляет в самую гущу битвы — верхняя часть его лица превращена в кровавое месиво одним ударом серповидной клешни, и его сминают и затаптывают свои же…

На правом фланге сошлись в смертельной схватке колесницы под командованием знаменитого на весь Рамор шэннанца Мегулинга и сотня голгоцер-нов Руфа Кайнена.

Искаженные яростью и страхом лица людей, сверкающие в лучах солнца

/кажется, что сами золотые руки светила обагрены кровью и теперь горят алым и голубым./

ножи, укрепленные на бешено вращающихся колесах и рассекающие даже несокрушимые панцири многоруких… фонтаны алой крови, бьющие из обезглавленных тел, что нелепо загребают руками, все еще пытаясь вцепиться в борта колесниц… треск ломающейся древесины и скрежет металла… крики изуродованных людей, тянущих к равнодушному небу обрубки рук… и все это, словно россыпью великолепных самоцветов, покрыто сверкающими ярко-голубыми каплями.

За спиной Руфа раздался страшный грохот — первые каменные снаряды ударили в стены Города.

Там, внизу, жаттероны крошили огромные бираторы и месгенеры — самоходные исполинские луки, а их самих крошили милделины и раллодены. И тем и другим даже в горячке боя было непривычно

/вдруг, вспышками, когда немного прояснялось затуманенное ненавистью, страхом., гневом и болью сознание/ , что топоры и мечи окрашены холодной лазурью.