JК
И пришел Город :: Ширли Джон
Страница: 213 из 237Получилось поднять голову с подушки и заглянуть за правый край кровати. Шнур, окрутивший горло, спускался по матрацу, сбегал на пол и уходил под стеклянный столик – но, вопреки ожиданию, с торшером не соединялся. Он был вырван. Мохнатый конец (тот, что, по идее, питает лампу) был вмят в стенную розетку.
В основании черепа что-то возилось, легонько вгрызаясь и покалывая – но током не било.
И вот тогда – в единый миг истеричного прозрения – он понял, что его чувствительность сошла на нет.
Конечности стали неподъемно-тяжелыми, разбухшими, мертвыми.
Его, несомненно, пронизывал какой-то мощный ток, за пределами восприятия. Несомненно. Сомнений нет. Возможно. Вроде как… Никчемные, издевательски дребезжащие слова, острыми брызгами обдающие немеющий мозг.
Издав булькающий звук, Коул отключился.
Очнулся он около полудня. Хотя, сколько именно времени, Коул не знал: не мог взглянуть на часы, поскольку не в силах был пошевелиться. По нему что-то двигалось, змеилось, ползло. Какие-то шнуры, черные провода извилисто и гибко скользили, затягивались. Меняя его.
Город?… И беззвучным воплем: «Город!!!»
Ответа не последовало.
А где Кэтц? Впрочем, она же сказала, что ее не будет до следующего вечера. «Ну и хорошо, хоть не увидит всего этого, – мелькнуло в голове. – Иначе точно бросится на помощь. А бороться-то бесполезно».
Коул понял, что умирает.
Не всегда безумие и помрачение рассудка – одно и то же. Иногда безумие необходимо, чтобы приспособиться.
В основании черепа что-то возилось, легонько вгрызаясь и покалывая – но током не било.
И вот тогда – в единый миг истеричного прозрения – он понял, что его чувствительность сошла на нет.
Конечности стали неподъемно-тяжелыми, разбухшими, мертвыми.
Его, несомненно, пронизывал какой-то мощный ток, за пределами восприятия. Несомненно. Сомнений нет. Возможно. Вроде как… Никчемные, издевательски дребезжащие слова, острыми брызгами обдающие немеющий мозг.
Издав булькающий звук, Коул отключился.
Очнулся он около полудня. Хотя, сколько именно времени, Коул не знал: не мог взглянуть на часы, поскольку не в силах был пошевелиться. По нему что-то двигалось, змеилось, ползло. Какие-то шнуры, черные провода извилисто и гибко скользили, затягивались. Меняя его.
Город?… И беззвучным воплем: «Город!!!»
Ответа не последовало.
А где Кэтц? Впрочем, она же сказала, что ее не будет до следующего вечера. «Ну и хорошо, хоть не увидит всего этого, – мелькнуло в голове. – Иначе точно бросится на помощь. А бороться-то бесполезно».
Коул понял, что умирает.
Не всегда безумие и помрачение рассудка – одно и то же. Иногда безумие необходимо, чтобы приспособиться.