Кандибобер (Смерть Анфертьева)   ::   Пронин Виктор

И надо иметь кое-что за душой, чтобы оставаться невозмутимым, когда речь заходит о зарплате, должности, ушедших годах, о молодости, промелькнувшей, как яркая картинка за окном поезда между двумя соседними тоннелями. Неплохо сказано, да? Нечто подобное можно увидеть, подъезжая к Сочи, к Уралу, путешествуя по Байкало-Амурской магистрали или добираясь по узкоколейке из Холмска в Южно-Сахалинск. Господи, да мало ли на земле дырок, которые наводят нас на печальные раздумья!

Не будем корить за унизительную показуху очаровательную Наталью Михайловну, которая, сжав душу свою и гордыню, с улыбкой проходила мимо ковров ручной работы, мимо сослуживцев в дубленках, мимо задниц в джинсах. Какие невероятные перегрузки испытывала она годами! И как жестоко было бы требовать от Натальи Михайловны спокойной уверенности в себе, если её радовала даже жалкая удача - опередив других, плюхнуться на свободное место в автобусе и, отвернувшись к окну, насладиться видом людей, оставшихся на остановке. Простим её и первой дадим слово.

- О! Да ты совсем не изменился! - воскликнула Наталья Михайловна, целуя гостя в щеку.

- Что ты! - зарделся Вовушка. - Я совсем облысел!

- Лысина тебя красит, - заметил Вадим Кузьмич, обнимая старого друга. - Просто она украсила тебя раньше других.

- Ну, спасибо, ну, утешил! - совсем застеснялся Вовушка.

- А что дарят в Испании маленьким детям? - неожиданно прозвучал вопрос Таньки.

- Танька! Как тебе не стыдно! - всплеснула ладошками Наталья Михайловна. - А ну марш в свою комнату!

- Зачем? Она задала очень своевременный вопрос.