Изгнание   ::   Лампитт Дина

И, несмотря на то, что ее разум говорил ей, что все, что она видит и слышит, – это всего лишь иллюзия, рожденная ее воображением, Николь никогда в жизни еще не была так страшно напугана. Уткнувшись лицом в подушку, она продолжала судорожно рыдать.

В голосе старухи зазвучало сомнение:

– Не может быть, чтобы она потеряла разум из-за того, что роды были такими тяжелыми. Уверяю тебя, мне приходилось принимать роды и потяжелее.

– Вам виднее, – сердито проворчала девушка, – но вы же сами сказали, что она чуть не умерла.

– Лучше бы она умерла, раз она не собирается признавать несчастную крошку.

– Она не поступит так, я ведь знаю ее всю жизнь. У нее очень доброе сердце, у моей госпожи Арабеллы. Она, наверное, просто очень устала. Вы знаете, если мы сейчас дадим ей поспать, когда она проснется, ей станет намного лучше, и мысли в голове прояснятся.

– Для нас всех будет счастьем, если ты окажешься права. В любом случае, мне пора. Здесь мне больше делать нечего. Я вернусь, когда придет время кормить несчастную малышку.

– Что мне делать, если она снова начнет кричать?

– Дай ей отвар из сонных трав.

Голоса стали удаляться, и сквозь всхлипы Николь услышала, как открылась и закрылась тяжелая дверь.

Потом наступила тишина, нарушаемая только далеким тиканьем часов, потрескиванием горящих дров и еле слышной возней новорожденного младенца.

«Если это сон, – мучительно думала актриса, – мне необходимо просто проснуться, но для этого надо, чтобы Луис сказал нужные слова, и я вернулась назад».

– Пожалуйста, дай мне это лекарство, – попросила она вслух.