Изгнание   ::   Лампитт Дина

Ответа не последовало, и, сев на кровати, Николь обнаружила, что осталась одна в этой мрачной комнате, сквозь окна которой на пол ложились серые тени от падающего снега.

– О, Господи, – воскликнула она, – этот кошмар закончится когда-нибудь? – вместо ответа душный воздух комнаты навалился на нее, казалось, с еще большей тяжестью, пугая темными тенями, притаившимися по углам. – Черт тебя побери, Луис, – громко сказала она, к ее страху примешивалась теперь бессильная ярость. – Будь проклят за то, что ты сотворил со мной! Чертов негодяй, верни меня назад! – в этот момент, вероятно разбуженный громкими криками Николь, ребенок начал плакать. – А ты заткнись, маленький отвратительный призрак! – пронзительно завизжала она в ярости.

Чем отчаяннее она кричала, тем громче плакал ребенок. В конце концов, она вынуждена была опустить руку и с сердитым видом сильно качнуть колыбель. Крик тут же перешел в неясное бормотание, и актрисе ничего не оставалось, как наклониться пониже и заглянуть внутрь колыбели. Под деревянным козырьком она разглядела, что малышка лежит лицом вниз, уткнувшись крошечным носиком в одеяльце.

– Прости меня, Господи! – воскликнула она и с большой неохотой наклонилась еще ниже, взяла беспомощное создание на руки.

Малышка сразу перестала плакать и, открыв глазки, посмотрела на нее слишком осмысленно для новорожденного младенца.