JК
Эмма и Цфинкс :: Дяченко Марина
Страница: 24 из 75Вместо этого вспоминались театральные байки, и не раз и не два улыбка, глупая и смешная, пыталась развести ее губы к ушам, и чем сильнее Эмма напрягала мышцы, пытаясь сдержать ее, тем нахальнее из груди лезло хихиканье, и даже «мертвые»партнеры косились на нее с удивлением.
Тогда она начинала думать о другом… о печальном, чтобы прогнать улыбку. Думала о своей маленькой квартирке, об одиночестве. О том, что ей тридцать пять, она играет мертвецов и черепашек и больше ничего никогда не сыграет…
Тогда ее лицо делалось серьезным и печальным, сообразно моменту. Вместо веселости приходила тоска, от которой хотелось все бросить, дождаться затемнения и уползти за кулисы…
Однажды в антракте «Солдат» Эмма не выдержала и подошла к помрежу:
– Не могу сидеть второе действие. Простыла. Умираю. Можно домой пойду?
Помреж знал Эмму десять лет. Глаза его слегка округлились:
– То есть? В первом действии сидела убитая Анна, во втором – смоталась?
– У меня елка, – сказала Эмма. – Я в одном составе, потому что Катька на гастролях. Если я возьму больничный, кто будет играть?
– Как – больничный? – растерянно спросил помреж. – Какой-такой больничный? Кто будет елки играть? Ну, Эмма, не ожидал от тебя такой подляны…
Глядя в его возмущенные глаза, Эмма поняла, что следует почувствовать себя малодушной предательницей. Но, наверное от усталости, не почувствовала ничего.
Новый год прошел как не бывало. Эмма едва досидела перед телевизором до двенадцати, глотнула шампанского и тут же упала спать на диване; будильник заведен был на восемь утра – назавтра, как обычно, был назначен десятичасовой спектакль…
На Рождество позвонила Иришка.
Тогда она начинала думать о другом… о печальном, чтобы прогнать улыбку. Думала о своей маленькой квартирке, об одиночестве. О том, что ей тридцать пять, она играет мертвецов и черепашек и больше ничего никогда не сыграет…
Тогда ее лицо делалось серьезным и печальным, сообразно моменту. Вместо веселости приходила тоска, от которой хотелось все бросить, дождаться затемнения и уползти за кулисы…
Однажды в антракте «Солдат» Эмма не выдержала и подошла к помрежу:
– Не могу сидеть второе действие. Простыла. Умираю. Можно домой пойду?
Помреж знал Эмму десять лет. Глаза его слегка округлились:
– То есть? В первом действии сидела убитая Анна, во втором – смоталась?
– У меня елка, – сказала Эмма. – Я в одном составе, потому что Катька на гастролях. Если я возьму больничный, кто будет играть?
– Как – больничный? – растерянно спросил помреж. – Какой-такой больничный? Кто будет елки играть? Ну, Эмма, не ожидал от тебя такой подляны…
Глядя в его возмущенные глаза, Эмма поняла, что следует почувствовать себя малодушной предательницей. Но, наверное от усталости, не почувствовала ничего.
Новый год прошел как не бывало. Эмма едва досидела перед телевизором до двенадцати, глотнула шампанского и тут же упала спать на диване; будильник заведен был на восемь утра – назавтра, как обычно, был назначен десятичасовой спектакль…
На Рождество позвонила Иришка.