Алмазы Якутии   ::   Серегин Михаил Георгиевич

– А, – махнул рукой загрустивший Кюкюр и вдруг затянул старинную песню.

Надежда Петровна с затаенным упреком покосилась на мужа.

– Пусть поет, – милостиво разрешил Шепелев, – красиво, хоть и не понимаю ни бельмеса!

Кюкюр затянул дьиэрэтии ырыа, протяжную песню, представлявшую собой мелодически оформленный эпизод народного эпоса «Олонхо«. Пел он о противостоянии древнего бога, отца всех якутов, и грозного мамонта. Песня началась в узком диапазоне и, постепенно расширяясь, обогатилась гортанными звуками – кылысами.

– Ну чего ты завел, – покачал головой Карагодин, – спой что-нибудь повеселей, ты не на похоронах.

– Молчи, кулут, – прервав на мгновение пение, раздраженно прошипел Кюкюр.

Когда он бывал пьян или расстроен, не признавал ничьего мнения.

– Это старая песня, – снисходительно пояснил он, – когда якуты строили буорджие и селились на Олекме и Алдане, она уже была. И теперь, когда в тайге не встретишь юрты, а только деревянные избы, она жива. Она и нас переживет, умрет с последним якутом!

– Ну-ну, – усмехнулся Карагодин, – не обижайся. Все это тоска малых народностей…

– Это якуты – малая народность? – еще пуще вскипел Кюкюр. – Да Якутия занимает треть территории России!

– Не треть, а пятую часть, – поправила Кюкюра дочь, – но живут в ней в основном русские да украинцы.

– Что ты понимаешь! – с досадой откликнулся Кюкюр.

– Ты бы, папа, лучше, дэгэрэн ырыа исполнил, – несмело попросила дочь, – а мы бы потанцевали.