JК
Клятва на мече :: Буянов Николай
Страница: 5 из 516С тех пор трижды – во времена религиозных распрей в конце десятого века, затем два раза в пятнадцатом – монастырь выдержал тяжелейшие штурмы с применением стенобитных машин и последующие многомесячные осады… Монахи уходили от стен в глубокие подземные лабиринты, унося с собой священные реликвии, жили в кромешном мраке, забывая, что есть где-то солнечный свет, и белоснежные вершины, и воздух, чистейший, словно хрусталь, напоенный ароматами горных трав…
Кисточка в руках Георгия скользила по гладкой поверхности, испещренной клинописью. Ассистентка Настенька Фельдман, очаровательная «ведьмочка-практикантка» (так Гоги, большой поклонник Стругацких, окрестил ее про себя), сидела на корточках рядом, приготовив блокнот, и, затаив дыхание, следила за действиями профессора. Она была влюблена в Гоги до беспамятства (кабы не личное его расположение, сидела бы до седых волос в своем Козельске младшим научным сотрудником. А тут Тибет… Международная экспедиция! Она и мечтать о таком не смела).
Древняя ксилограмма, пережившая и под развалинами, казалось, само Время, наконец-то предстала перед археологами – как живое свидетельство Истории. Предстала тайной, почти божеством, достойным самого трепетного отношения. И теперь, это знал каждый, на несколько ближайших дней этот участок раскопа превратится в подобие операционной: днем – при ослепительном горном солнце, вечерами – при свете переносных ламп, работающих от старенького шумного движка.
Неподалеку от отгороженного квадрата, у дальнего края, сидел на камне старик в обветшавшей одежде. Он был здесь с того момента, как экспедиция развернула палатки. Уходил ли он спать или за едой – никто не знал.
Кисточка в руках Георгия скользила по гладкой поверхности, испещренной клинописью. Ассистентка Настенька Фельдман, очаровательная «ведьмочка-практикантка» (так Гоги, большой поклонник Стругацких, окрестил ее про себя), сидела на корточках рядом, приготовив блокнот, и, затаив дыхание, следила за действиями профессора. Она была влюблена в Гоги до беспамятства (кабы не личное его расположение, сидела бы до седых волос в своем Козельске младшим научным сотрудником. А тут Тибет… Международная экспедиция! Она и мечтать о таком не смела).
Древняя ксилограмма, пережившая и под развалинами, казалось, само Время, наконец-то предстала перед археологами – как живое свидетельство Истории. Предстала тайной, почти божеством, достойным самого трепетного отношения. И теперь, это знал каждый, на несколько ближайших дней этот участок раскопа превратится в подобие операционной: днем – при ослепительном горном солнце, вечерами – при свете переносных ламп, работающих от старенького шумного движка.
Неподалеку от отгороженного квадрата, у дальнего края, сидел на камне старик в обветшавшей одежде. Он был здесь с того момента, как экспедиция развернула палатки. Уходил ли он спать или за едой – никто не знал.