Конь бледный еврея Бейлиса   ::   Рябов Гелий

" Теперь, когда все соделалось, стало явью, почувствовал, что не желает, чтобы Катя упала в объятия "этого животного" (еще никого не видел, но уже обиделся, дурной знак...), и совсем уж не желает все это снимать.

Они уже входили в столовую, Катя напористо щебетала ("Хоть бы вспомнила, дрянь, что я здесь!" - обиженно морщился), гость молчал и только хмыкал, словно в горле у него застряла утренняя кость от курицы. Евдокимов едва успел убраться в кладовку, а Катерина с веселым лицом уже заглядывала в спальню:

- Ананий Филиппович, расположимся здесь, - ворковала, - вы только взгляните - какая кровать!

Ананий Филиппович вставил в проем двери квадратное лицо с усами от косяка до косяка и разочарованно вздохнул:

- Ну-у, барышня... Шутить изволите? Такое, значит, ложе мы имеем в лучшем виде у себя в дому, и Матрена Мартыновна остаются завсегда довольны... Только притрите к носу, зачем? Мы как бы и встрелись ("Встретились... - сообразил Евдокимов. - Вот ведь мудак...") с тайной надёжей - принять как бы всевозможные позы, о которых естественный мужчина и природная женщина спят с детства...

- Грезят? - поправила Катя.

Он радостно согласился:

- Грамоты все ж совсем не хватает... - и, сопя, облапил. - Мы, значит, только сымем одёжу здеся, а дела делать двинем в столовую, тамо как бы кресла, ковер и стена...

- А стена тебе, Ананий, для чего? - раздевалась бойко (Евгений Анатольевич снова обиделся и даже покрылся краской).