Конь бледный еврея Бейлиса   ::   Рябов Гелий

- Стена? - переспросил, сбрасывая брюки и рубаху с такой скоростью, что у Евдокимова заломило в глазах.- Чтобы опереться, значит...

- А я такого способа еще не знаю? - щебетала Катя, охорашиваясь перед зеркалом и показывая в дверь кладовки длинный язык ("Знает, стерва, что я здесь!" - задохнулся Евдокимов).

- На то и я, чтобы научить! - радостно сообщил жандарм, смачно почесывая волосатую грудь. - Ступай сюдою и приступим!

Оба вывалились в столовую, сразу же послышались такие звуки, о которых Евдокимов и предположить не мог и которые повергли его в шок. "Как?! думал, лихорадочно свинчивая фотоаппарат со штатива. - Она, объяснившись мне в чувствах, смеет так... исторгать из себя? Из естества своего? О каких взаимоотношениях с такой дрянью может идти речь?" Но речь шла, увы, и сердце болело все сильнее. Даже в паршивых романах не приходилось читать о таком (в хороших подобные ситуации как бы изначально исключались).

Наконец, винт поддался, "Кодак" оказался в руках, и Евдокимов на цыпочках приблизился к дверям столовой. То, что увидел глазами, ни в какое сравнение не шло со звуковым сопровождением; где-то глубоко (или сбоку, вне тела, черт его разберет) мелькнуло печальное предположение: "Мне бы так..." И мгновенно пропало, не до предположений было... Евгений Анатольевич оказался во власти зависти, ревности, негодования и даже отчаяния: "Что делать, делать что? - стучало в затылке.