Контрольная молитва   ::   Серегин Михаил Георгиевич

– Завтра починю, – задыхаясь, пообещал Михаил. – Этих откачивайте… Куда их?

– Господи, Вова! – всплеснула руками дежурная, узнав мальчишку.

Он оттащил ребятишек в кабинет или что там у них, а сам вытер лицо висящим на крючке синим халатом и сел в приемном покое, не замечая, как образуется вокруг него лужа из стекающей воды. Его трясло. И он молился. Он не знал, какие слова будут сейчас правильными, а порой у него даже не было слов, а только одна, направленная Туда, на Самый Верх, мольба: «Пусть она живет!»

Звонцовы были их соседями по бараку еще в конце семидесятых, а с Иркой, Катькиной сестрой, у него даже был роман. Это уж потом, когда партия объявила курс на полную ликвидацию барачных строений, они с матерью получили от птицефабрики эти полдома, а тогда…

Но дело было даже не в Звонцовых. Просто он знал, что такое «не успеть», с ним это однажды случилось, и он не хотел, чтобы это повторилось еще раз.

Бачуля подорвался на мине за месяц до дембеля. Ему оторвало обе ступни. И в санчасть они тащили его втроем: медик, Кошка и он. И не успели.

Бачулин поселок был здесь рядом, за Волгой, и они вместе мечтали о том, как забурятся на острова с ящиком водки и удочками – на неделю… на две… на месяц!

– Миша! – толкнули его. – Шатун!

Он открыл глаза. Напротив стоял Костя – в очках, белом халате.

– Как они? – спросил Михаил.

– Нормально. А ты, я вижу, не очень… Ну-ка, пошли со мной… Можешь идти?

– Я… ничего… Я домой пойду.