JК
Леди декабря :: Ипатова Наталия
Страница: 85 из 102Я не испытывал никакого нетерпения до тех самых пор, пока он, крякнув, не поднялся и, поковырявшись в ящике с железом, не вытащил из него новенькую блестящую подкову.
— Вот, — сказал он. — А направление — любое. Мимо Октобера не пройдешь, даже если захочешь. Он сам тебя настигнет.
В моих руках она была сияющая и живая. Романтическая функция ее намекала на пути-дороги, а символика — на обещание счастья. Если же ее перевернуть, она становилась похожа на лиру, чьи невидимые струны пели о томительной и тягучей нежности ожидания, о волшебных вечерах и посиделках у порога. Наверное, это был самый удивительный и самый памятный по состоянию души Ключ. Направление любое, сказал он? Верно, ведь это всегда будет — вперед.
— Эгей, трудяга! — донеслось из-за порога. Ригель порывисто развернулся и вышел. Он был подвижен и строен, этот верзила, и тонок в талии. Я инстинктивно притаился за мехами. Узнал голос Латоны, и сообразил, что подзадержался. Наверняка она не ожидала напороться здесь на меня.
— Здравствуй, мое индейское лето, — услыхал я оттуда.
— Пришла узнать, сильно ли ты притомился за день.
И смех. Низкий, горловой. Женщина не смеется так, когда ее целуют в щечку. Вряд ли, не при моралистах будь сказано, богиня, вокруг которой все рождается и плодоносит, станет держать колени сомкнутыми. Этим богам, подумал я, по вечерам нечем заняться.
Итак, направление любое.
— Вот, — сказал он. — А направление — любое. Мимо Октобера не пройдешь, даже если захочешь. Он сам тебя настигнет.
В моих руках она была сияющая и живая. Романтическая функция ее намекала на пути-дороги, а символика — на обещание счастья. Если же ее перевернуть, она становилась похожа на лиру, чьи невидимые струны пели о томительной и тягучей нежности ожидания, о волшебных вечерах и посиделках у порога. Наверное, это был самый удивительный и самый памятный по состоянию души Ключ. Направление любое, сказал он? Верно, ведь это всегда будет — вперед.
— Эгей, трудяга! — донеслось из-за порога. Ригель порывисто развернулся и вышел. Он был подвижен и строен, этот верзила, и тонок в талии. Я инстинктивно притаился за мехами. Узнал голос Латоны, и сообразил, что подзадержался. Наверняка она не ожидала напороться здесь на меня.
— Здравствуй, мое индейское лето, — услыхал я оттуда.
— Пришла узнать, сильно ли ты притомился за день.
И смех. Низкий, горловой. Женщина не смеется так, когда ее целуют в щечку. Вряд ли, не при моралистах будь сказано, богиня, вокруг которой все рождается и плодоносит, станет держать колени сомкнутыми. Этим богам, подумал я, по вечерам нечем заняться.
Итак, направление любое.