JК
Мечта империи :: Буревой Роман
Страница: 79 из 101Может, слышал про такую? Кажется, они все погибли… вся когорта…
– Надеюсь,матерью своей ты гордишься? – сухо спросил Кассий.
Юний Вер на секунду прикрыл глаза. Он видел ее как наяву – в красной военной тунике, в броненагрудпике и в тяжелых сандалиях. Волосы коротко подстрижены на груди висит шлем. От нее пахнет ружейной смазкой, металлом, потом и кожей. И еще табаком – этим курительным дурманом, завезенным из Новой Атлантиды. Такой специфически мужской запах, исходящий от женщины. «Юний, – шепчет она, наклоняясь к самому лицу мальчонки. – Ты будешь мною гордиться. Вот увидишь. Даже если я не вернусь, ты будешь мною гордиться». – «Мама, не уходи…»
– шепчет маленький Юний. Они стоят в каком-то подвале. Сырой запах, тревожный отсвет факелов на серых камнях. Подвал заставлен бочками и амфорами. Здесь же стол – огромный, сколоченный из грубых досок. Прямой, широкий и длинный, как римская дорога. И скамьи вдоль. Смутные силуэты людей, склонившихся над тарелками. Прощальная трапеза. Юний прижимается к матери. «Завтра мы выступаем, сынок…» Больше он ничего не помнит – только этот подвал и эту странную сцену при свете факелов…
– Нет. Я просил ее вернуться, а она меня обманула. Она не вернулась.
Он даже не знал, как погибла его мать. И в этой неизвестности было что-то подлое с ее стороны. Потом бабушка показывала листок желтой бумаги с кратким известием: «Легионер Юния Вер погибла в третий день до октябрьских Календ». И еще – фиала [20] рядового «Нереиды». Письмо потом исчезло/а серебряная фиала осталась.
– Надеюсь,матерью своей ты гордишься? – сухо спросил Кассий.
Юний Вер на секунду прикрыл глаза. Он видел ее как наяву – в красной военной тунике, в броненагрудпике и в тяжелых сандалиях. Волосы коротко подстрижены на груди висит шлем. От нее пахнет ружейной смазкой, металлом, потом и кожей. И еще табаком – этим курительным дурманом, завезенным из Новой Атлантиды. Такой специфически мужской запах, исходящий от женщины. «Юний, – шепчет она, наклоняясь к самому лицу мальчонки. – Ты будешь мною гордиться. Вот увидишь. Даже если я не вернусь, ты будешь мною гордиться». – «Мама, не уходи…»
– шепчет маленький Юний. Они стоят в каком-то подвале. Сырой запах, тревожный отсвет факелов на серых камнях. Подвал заставлен бочками и амфорами. Здесь же стол – огромный, сколоченный из грубых досок. Прямой, широкий и длинный, как римская дорога. И скамьи вдоль. Смутные силуэты людей, склонившихся над тарелками. Прощальная трапеза. Юний прижимается к матери. «Завтра мы выступаем, сынок…» Больше он ничего не помнит – только этот подвал и эту странную сцену при свете факелов…
– Нет. Я просил ее вернуться, а она меня обманула. Она не вернулась.
Он даже не знал, как погибла его мать. И в этой неизвестности было что-то подлое с ее стороны. Потом бабушка показывала листок желтой бумаги с кратким известием: «Легионер Юния Вер погибла в третий день до октябрьских Календ». И еще – фиала [20] рядового «Нереиды». Письмо потом исчезло/а серебряная фиала осталась.